Сама по себе не заслуживает особого внимания.

Вот уже 5 лет подряд каждую весну, точно по чьей-то указке (а скорее всего, именно по ней) начинается антицерковная истерия, заточенная лично против Патриарха. И повод практически не важен. Как в притче о старике и осле: как ни садись, а публика все равно станет злобствовать — просто потому, что сказал это Патриарх.

Скажем, пока одни СМИ верещали, что Церковь лишает их прав человека, другие просто и со вкусом давали относительно той же проповеди Святейшего заголовки вроде «Патриарх рассказал о тюремном прошлом своего отца и деда». Хорошо хоть не «уголовном».

И это — про подвиг исповедничества за Веру Христову, который понесла семья будущего Патриарха. Нарушение большевиками прав человека (на свободу совести, свободу слова и убеждений) для наших либералов — лишь очередной повод для издевки. Ну да «блаженны вы, егда поносят вас…»

О чем же сказал Патриарх на самом деле? Его проповедь была посвящена празднику Торжества Православия — дню, когда мы вспоминаем героев долгой и тернистой борьбы Церкви Христовой за правильное понимание принесенной Спасителем Истины — орто-доксию, то есть право-мыслие и право-славие.

ИСТИНА МОЖЕТ БЫТЬ СЛОЖНОЙ, НО ТОЛЬКО ОДНОЙ

Истине противостояли ереси, то есть ошибочные мнения и учения, принятие которых увлекло бы христиан на ложный путь, сделало бы наше учение из слова Бога очередным самообманом человеческих «религий». Об этом часто забывают, повторяя никчемную присказку, что Бог один, а путей к нему много, и все религии по-своему истинны. Напротив, либо истина одна и ее можно установить, либо никакой истины вообще нет. Истина может быть сложной и парадоксальной, не вмещающейся в плоский ум — как христианское учение о Боге Троице или о божественной и человеческой природе Христа, но эта сложная истина — одна. А двух истин не бывает. Это как Крым. Он либо наш, либо… никакого «либо», вообще, нет.

Споры о Боге в эпоху Нового времени сменились спорами о человеке. И в этих-то спорах на смену старым ересям воздвиглась новая, еще более могущественная ересь, против которой и выступил Патриарх — ересь антропоцентризма, человекобожия. В чем суть этой ереси? В том, что отсчет любых идей, законов, принципов начал вестись не от Бога, а от человека. Мол, в существовании Бога можно сомневаться, в существовании дьявола можно сомневаться, а в существовании человека сомневаться нельзя. Чтобы увидеть Бога, нужен труд и благодатное озарение, а я дан сам себе в непосредственном созерцании — не усомнишься. Эту мысль французский философ Рене Декарт сформулировал в принципе «Cogito ergo sum» — «Я мыслю — следовательно, я существую». А раз единственным несомненным для нас фактом являемся мы сами, то, значит, именно человек должен быть в центре мироздания, именно благо его «эго», раз уж именно оно мыслит, должно быть превыше всего.

В ПОГОНЕ ЗА УДОВОЛЬСТВИЯМИ

Так и выработалась доктрина «прав человека». Это права «эго» на максимальное благо, то есть на максимальное удовольствие и комфорт. Свобода — это, в либеральной концепции, возможность делать все, что не мешает такой же свободе другого «эго». Человечество превращается в множество индивидов, которые стараются максимально «не мешать» друг другу. А для того чтобы «не мешать», приходится жертвовать всеми сообществами — Родиной, народом, Церковью, семьей. В идеале человечество должно уподобиться инертному газу, стать совокупностью погруженных в себя и ничем не связанных индивидов, преследующих, как иронизировал Достоевский, «цели веселости».
Каждый по-своему понимает «права человека».

Каждый по-своему понимает «права человека»

Напоминает ли реальный мир торжествующих «прав человека» эту картинку? В общем-то, нет. Подобно всякой утопии, он занят преодолением временных трудностей на пути к царству света. Подобно всякой ереси, ему приходится подавлять несогласных ортодоксов. Либерализм столкнулся с тем, что никакой единой и понятной человеческой природы, представитель которой может служить «мерой всех вещей», попросту нет. Без божественных заповедей, без идеи миропорядка, который выше человека, на месте «эго» образуются какие-то ошметки. Нормальный человек, к которому обращались и которого освобождали первые антропоцентристы в эпоху Ренессанса, был продуктом христианской цивилизации. Он был воспитан на заповедях — не убий, не укради, не прелюбодействуй, возлюби ближнего, поделись с бедным. Как только эта принесенная заповедями норма стала разрушаться, «нормальный человек» исчез — его место заняли трансгендеры в трансе, каннибалы с самокрутками каннабиса и прочие обитатели разношерстного Вавилона. Сегодняшний либеральный мир занят практически исключительно правами меньшинств, разрушая того простого человека, который достался ему от христианской эры.

В ЧЕМ ОШИБКА ДЕКАРТА?

Где же была та ошибка, та ересь Декарта и его единомышленников, приведшая к самоупразднению человека? Она была в самой первой части утверждения: «Я мыслю». Декарт не задал самого главного вопроса, не высказал самого главного сомнения: «А я ли мыслю?» Для христиан (и его времени, и предшествующих, и последующих) ответ был очевиден: «Нет, не я. Точнее, не только я». Вновь вспомним Достоевского: «Здесь дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца человеческие».

Для христианской традиции был и остается несомненным догматом тот факт, что никакого независимого человеческого мышления и самосознания нет. Душа человека находится под постоянным огнем дьявольских искушений и под постоянным покровом ангельской заботы, божественных внушений и откровений. Наша мысль — это переплетение трех начал — божественного, демонического и собственно человеческого. И лишь искусство аскезы, доступное немногим, позволяет достичь «различения духов», умения отличить глас Божий от нашептываний беса-искусителя.
Ставить в центр мироздания человеческое «эго», которое расколото противоречиями, которое само зачастую не знает, чего хочет, — попросту абсурдно.

Говорить о свободе такого «эго» от норм религии и морали — значит, говорить о свободе нашептывающего искусителя, и ничего больше.
Ни о каких «правах человека» в антропоцентрическом мире говорить не приходится. Речь идет о правах беса. Даже в христианском обществе бороться с демоническим влиянием на человека — нелегкое дело. Но здесь есть внешняя вертикаль: заповеди, учение Церкви, просвещенное этим учением государство, — все это делает нас причастниками большого богоустановленного порядка, дающего возможность человеку опереться на Бога.

Разумеется, антропоцентризму приходится тоже выстраивать свой внешний порядок. И он предсказуемо становится дьяволоцентричным. Вместо заповеди — наслаждение, вместо доктрины-либо религия толерантности, либо жестокость тоталитарных утопий. Впрочем, первое уже начинает превращаться во второе.

И если христианство создало человека как он есть, то антропоцентризм, переходящий в дьяволоцентризм, предсказуемо человека демонтирует. Человек перестает звучать гордо, превращаясь в лего — съемные органы, натяжной пол (простите, «гендер»). Все громче звучит доктрина трансгуманизма, то есть демонтажа человека во имя постчеловека. Завладев обезбоженным «эго» и оставшись без соперника, бес предсказуемо стремится освободиться и от человека — с его плотью, душой, волей, превратив его в управляемого подсознанием киборга. В трансгуманистическом человеке не останется практически ничего человеческого — он становится аватаром демона.

МОДЕРН КАК «ШРЕДЕР» ЧЕЛОВЕЧНОСТИ

Таков парадокс модерна — он берет человека, созданного традицией, ставит его в центр прогресса и улучшает его жизнь. Модерн может похвастаться множеством полезных и бесполезных изобретений: душем и антибиотиками, телефоном и автомобилем, интернетом и ядерным оружием. Человек модерна стал выше и толще, он дольше живет и в развитых странах ему не грозят пытки, казни и эпидемии. Но только этот прогресс сопровождается исчезновением самого человека.

По мере выработки ресурса, заданного христианской традицией, прогресс угасает или принимает извращенные формы. Там, где вчера боролись за равноправие для женщин, сегодня борются за право носить паранджу. Там, где вчера создавали мир, в котором ребенок был чист и невинен, защищен от взрослой грязи, сегодня вводят «секспросвет» и «гейиноформацию» в школе. Там, где вчера защищали свободу мысли, сегодня борются за легализацию туманящих мысль и убивающих разум, совесть, сознание наркотиков. Там, где вчера утверждали право на жизнь, сегодня почти навязывают право на смерть.

Выходит, никакого вечного человека, который может стоять в центре мира, просто нет. Есть человек Бога или человек дьявола. И там, где человек остается без Бога и Его Откровения, он быстро превращается в человека греха, сына погибели. А потом и перестает быть человеком вообще.
Защитить человека, его права, его право быть человеком возможно только оставив в человеке Бога. Развитие человечества возможно лишь в той степени, в которой оно опирается на фундамент традиции. Причем не какой-нибудь, а христианской традиции, давшей колоссальную историческую «фору» Европе — от Византиии и Руси до Испании и Англии.

И там, где христианская «фора» исчезает под влиянием антропоцентризма, — там исчезает и человек.

Вот о чем напомнил нам в день Торжества Православия Святейший Патриарх.

В первые месяцы крымского кризиса стремительным домкратом приобрел популярность мем «крымчанка, дочь офицера». Написанное от имени некоего «Дмитрия» сообщение гласило, что он «крымчанка, дочь офицера, поверьте, у нас не всё так однозначно, никто не хочет отделения». В то же время было установлено, что огромное количество твитов и комментариев на тему Крыма и того, что он якобы не хочет в Россию, оказалось исходящими из одной точки - с американской базы в Бахрейне. И все начали представлять себе здоровенного американского вояку, который настукивает признания в неоднозначности.

Поэтому появившаяся информация о том, что США ассигнуют изрядную сумму на противодействие России в интернете, была воспринята нами со здоровым юмором. Мол, теперь потешимся над сотней столь же глупых «дочерей офицеров».

Скоро, однако, стало не до смеха. Когда англосаксы воюют, воюют всерьез. Информационные атаки сосредоточились не столько на продвижении проамериканской или проукраинской идеологии, сколько на «выпиливании» носителей патриотической точки зрения с российской стороны. Анонимные «интернет-ниндзя» начали массовые и, заметим, слишком профессиональные для украинских инициативников атаки на пишущих по острым темам российских пользователей. Особенно беспощадной стала волна цензуры в Facebook, где практикуется замораживание пользователей на длительные сроки, без всякой дискуссии и права апелляции.

Цензурный террор развивался по интересной кривой. Сперва следовали удаления записей и замораживания аккаунтов на короткий срок за довольно жесткие высказывания, которыми привыкли обмениваться русские и украинские пользователи. Затем, вопреки всякой логике, администрация начала банить на неделю, а то и на месяц за реплики, откровенно говоря, вегетарианские.

Апофеозом стала война, объявленная Facebook слову «хохол» - причем особенно жесткой цензуре подверглось знаменитое стихотворение Пушкина «Моя родословная». Под угрозой оказались Гоголь, Достоевский и даже Михаил Светлов с песней «Гренада», в которой так не кстати упомянут «мечтатель-хохол». Под «хохла» были «выпилены» такие известные российские пользователи, как Максим Кононенко и Сергей Минаев.

Разумеется, российские пользователи Facebook тут же нашли запрещенному слову сотню замен и эвфемизмов, но фейсбуковская цензура уже вошла в штопор, достойный 1937 года. Не имея повода заморозить аккаунт, причины начали придумывать. Скажем, ваш покорный слуга не употреблял слово «хохлы» и целый месяц его было не за что ухватить. Но в сообщении об очередном террористическом обстреле Донецка проскользнуло слово «укры».

Доказать какой-то унизительный характер этого неологизма, образованного примерно так же, как, к примеру, слово «русы», - невозможно. Однако поскольку в Facebook нет ни апелляций, ни процедуры рассмотрения, ни адвокатов, справедливое решение дела исключено. Модератор искал предлог и он его выискал. Разумеется, я был немедленно забанен на месяц. Мало? Цукерберг добавит.

Признаюсь честно: я никогда не полагал свое отечество образцом свободы слова и печати; сталкивался с проявлениями цензуры; регулярно напарывался на такой юридический абсурд, как 282-я статья, и, соответственно, имел все основания считать американцев нацией, уважающей свободу высказывания, защищенную «первой поправкой». Однако с самым серьезным ограничением свободы слова за всю свою жизнь, вплоть до своеобразного ареста, я столкнулся именно в американской соцсети. Внезапно в Facebook я провалился в логику, этику и атмосферу ГУЛАГа пополам с «1984 годом».

Нам пора отказаться от прекраснодушного отношения к интернету как к пространству всеобщей свободы, безответственности и вольного обмена информацией. Этот образ полуторадесятилетней давности устарел. Сегодня интернет - это, во-первых, огромная машина слежки за пользователями, что исчерпывающе доказал Эдвард Сноуден, фильм о котором «Citizenfour: Правда Сноудена» наконец-то вышел в наш прокат. Во-вторых, это небольшое количество реально действующих коммуникационных площадок, которые в большинстве своем представляют собой крупные американские корпорации.

Интернет нам кажется неким прозрачным воздухом, в то время как это - крупные бизнес-проекты, с прибылью в миллионы, как у Twitter, и в миллиарды, как у Facebook и Google, долларов. Разумеется, эти корпорации действуют так же, как любые другие: сотрудничают с правительством США, собирают для него информацию, защищают базовые национальные интересы и американские ценности. Например, когда Верховный суд США утвердил обязательность гей-браков, эти корпорации приняли участие в довольно агрессивной кампании радужных иконок и аватарок, определенно продвигавших соответствующие «ценности».

Большая часть интернет-взаимодействий российского пользователя происходит на платформах американских корпораций. Под их пристальным присмотром, который включает в себя «вырубание» неугодных за мнения. Корпорации пользуются тем, что площадка публичного высказывания является в то же время частной собственностью модерирующей компании, которая, по условиям соглашения, может делать практически всё что угодно. При этом чем в более интеллектуальную и оказывающую на общественное мнение деятельность вовлечен человек, тем в большей степени он зависим от этих иностранных платформ.

Степень нашей независимости в этой сфере близка к нулю. Единственная сравнительно конкурентособная российская социальная сеть - «ВКонтакте» - убыточна. Если руководствоваться одной лишь бизнес-логикой, то она балансирует на грани краха. Ее, видимо, придется поддерживать как важную часть нашей национальной информационной инфраструктуры.

Но «ВКонтакте», увы, - глубоко антинтеллектуальная сеть. Российская интеллигенция всех направлений - от крайних либералов до крайних националистов и леваков, опутана Facebook со всеми описанными выше последствиями в виде цензуры за «хохлов». На Facebook завязаны как публичные, так и частные контакты, корпоративные и организационные связи, сети интеллектуального и политического влияния - всё это может быть вырублено одним кликом мышки. Возникновение какого-то удобного интернет-инструмента для нашего образованного слоя становится, таким образом, серьезной национальной задачей.

Представим себе, что наши железные дороги, аэропорты, телефонные сети принадлежат иностранной державе. На сегодня интернет-коммуникации в значительной степени вытеснили все традиционные СМИ, от газеты до «зомбоящика», обычную и сотовую телефонию. Люди, сидящие за соседними столами: переписываются в мессенджере Facebook. Сеть обволакивает нас полностью. Наличие внешнего контроля за нею означает угрозу их схлопывания или манипуляции в сложных ситуациях.

Для противодействия ничего нового придумывать не надо. Прежде всего, нужна сильная государственная политика. Ее проводит, к примеру, Китай, значительно ограничивая входящий контент и принуждает западные кампании с этим считаться. Российские интересы прямо противоположны - Россия должна реагировать на ограничения прав своих пользователей со стороны западных интернет-компаний. За цензуру «без суда и следствия» со стороны нашего Роскомнадзора должны полагаться санкции. Если Facebook и другие хотят работать на территории России, пусть создают систему публичных согласительных процедур.

Затем, так же как и в любой другой области индустрии, единственным способом выхода из зависимости является эмуляция, то есть воспроизведение соответствующих отраслей, технологий и институтов на своей почве. У нас здесь неплохие заделы - есть «Яндекс», есть тот же «ВКонтакте». Есть потенциальные стартапы. Иногда всё это более чем на уровне и даже с опережением. Иногда - не дотягивает до зарубежных образцов. В любом случае на эти инструменты ни в коем случае нельзя «забивать» под соусом глобалистской демагогии о том, что есть же лучшие западные сети и службы. А то однажды «дочери офицеров» придут уже не за «хохлами», а за русскими.

"На самом деле я вам объясню суть происходящего.

В апреле Стрелков взял Славянск. Это была достаточно краткосрочная операция, расскчитанная на то, что украинская армия будет стянута туда, парализована под Славянском и это позволит безболезненно ввести миротворческие силы.

Из-за апрельского слива получилось нечто совсем другое. Украина производит массирование своих сил. Они конечно по своему идиотизму достаточно долго долбились об Славянск, но рано или поздно даже в хохляцкую голову должна была придти мысль, что если самые боеспособные силы ополчения сидят в Славянске, то значит именно туда соваться не надо. Заметьте, в последние дни там стало сравнительно тихо.

Укры наконец-то поняли, что вместо того, чтобы лезть на укрепрайон, надо бить по пустотам. Ну и начали это делать. Бьют туда, где никого нет, где слабое ополчение. Ну и успехи их, если судить трезво, за последнюю неделю серьезные.

Для того, чтобы отразить такой удар нужно не сидеть в осаде в Славянске, как приходится Стрелкову, а быть в центре, иметь обширные и мобильные резеревы, кадры командиров которыми можно закрыть направления. Сунулись в Счастье - отбили Счастье. Сунулись в Амвросиевку - отбили Амвросиевку.

А всего этого нет и в помине. Ополчение представаляет собой совокупность партизанских отрядов без единоначалия и единого генштаба. Такой генштаб создать можно только в Донецке, но у меня стойкое ощущение, что Москва вполне осознанно не дает этого сделать. Стрелков - главком, но руководить операциями по всему фронту он не может и по сути остается на полоэении полевого командира.

Долго, как все это отлично понимают, это продолжаться не может просто потому что Украина задавит Донбасс весом при попустительстве Москвы, которая потом будет говорить "Ну вы же видите, они не справились, там и некому было помогать, всё это была авантюра".

Еще раз - отражать правильное наступление Украины, начавшееся вместо партизанской войны (в этом, очевидно, и состоял мирный план Порошенко), может только хорошо организованная армия с обширными резервами, внятным командным составом, строгим единоначалием, управляемая из центра, имеющая прочный тыл и достаточные запасы тяжелого вооружения. Альтернативой может являться партизанская война по образцу Китая. Заветы председателя Мао и все такое. Но именно Донбасс для партизанской войны абсолютно непригоден - это сплошная городская агломерация.

А потом украинцы будут писать о безоговорочной победе в Четвертой Русско-Украинской Войне. И пусть Путин им доказывает, что никакой войны не было и он в ней не участвовал. Тут как в футболе - не явился - засчитали поражение. "

Российский публицист, политический деятель; родился 15 апреля 1975 г. в Москве; окончил гуманитарный класс московской общеобразовательной школы No 57 (одноклассник интернет-дизайнера Артемия Лебедева, поэта Кирилла Решетникова, журналиста Константина Чернозатонского); учился на историческом факультете МГУ им. М.В.Ломоносова (1992-1993) и в Российском православном университете; преподавал историю в московских школах; с 1994 г. занимается журналистикой; автор более 200 публикаций, посвященных анализу текущей политической и религиозной ситуации в России, философии и идеологии консерватизма, истории России и Русской православной церкви; с осени 1996 г. до начала 2004 г. состоял в Российской православной автономной церкви (РПАЦ) во главе с митрополитом Валентином (Русанцовым), известной как "суздальский раскол" - православной деноминации, отделившейся от Русской православной церкви за рубежом (РПЦЗ); в конце 1990-х годов руководил работой сервера "Церковность", принадлежавшего РПАЦ; в 1998 г. вместе с Константином Крыловым создал сайт "Doctrina.Ru" (один из первых националистических проектов Рунета); с 2000 г. - один из ведущих авторов газеты "Спецназ России", а также сотрудник информационно-аналитической службы Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора "Альфа"; 2001-2003 - постоянный автор и консультант журнала "Отечественные записки"; в 2002 г. - сотрудник специализирующегося на религиозной информации интернет-издания "Портал-Credo.Ru"; июнь-декабрь 2002 г. - обозреватель портала "Globalrus.Ru"; январь-май 2003 г. - редактор отдела газеты "Консерватор"; с июля 2003 г. - автор и ведущий ежедневной информационно-аналитической программы "Политика" на Радио "Тройка" (105,2 FM); в 2004 г. покинул РПАЦ, выступив с критикой ее курса как антинационального и воссоединился с Русской православной церковью, с тех пор регулярно принимает участие в официальных мероприятиях Московской Патриархии, выступал с докладами на Богословской конференции РПЦ "Эсхатологическое учение Церкви" (14-17 ноября 2005 г.) и XIV Рождественских чтениях (30 января - 4 февраля 2006 г.); с сентября 2004 г. по настоящее время - политический обозреватель радиостанции "Маяк"; постоянный автор интернет-изданий "АПН.Ру", "Правая.Ру", публикуется в газете "Известия", журналах "Главная тема", "Апология", "Имперское возрождение" и других изданиях; сопредседатель Консервативного пресс-клуба и председатель Консервативного совещания; в 2005 г. баллотировался в Московскую городскую Думу от партии "Свободная Россия" (партия набрала 2,2 % голосов и не прошла десятипроцентный барьер); 4 ноября 2005 г. принял активное участие в проведении "Русского марша", возглавил колонну Евразийского союза молодежи; женат, имеет дочь.

В первые месяцы крымского кризиса стремительным домкратом приобрел популярность мем «крымчанка, дочь офицера». Написанное от имени некоего «Дмитрия» сообщение гласило, что он «крымчанка, дочь офицера, поверьте, у нас не всё так однозначно, никто не хочет отделения». В то же время было установлено, что огромное количество твитов и комментариев на тему Крыма и того, что он якобы не хочет в Россию, оказалось исходящими из одной точки - с американской базы в Бахрейне. И все начали представлять себе здоровенного американского вояку, который настукивает признания в неоднозначности.

Поэтому появившаяся информация о том, что США ассигнуют изрядную сумму на противодействие России в интернете, была воспринята нами со здоровым юмором. Мол, теперь потешимся над сотней столь же глупых «дочерей офицеров».

Скоро, однако, стало не до смеха. Когда англосаксы воюют, воюют всерьез. Информационные атаки сосредоточились не столько на продвижении проамериканской или проукраинской идеологии, сколько на «выпиливании» носителей патриотической точки зрения с российской стороны. Анонимные «интернет-ниндзя» начали массовые и, заметим, слишком профессиональные для украинских инициативников атаки на пишущих по острым темам российских пользователей. Особенно беспощадной стала волна цензуры в Facebook, где практикуется замораживание пользователей на длительные сроки, без всякой дискуссии и права апелляции.

Цензурный террор развивался по интересной кривой. Сперва следовали удаления записей и замораживания аккаунтов на короткий срок за довольно жесткие высказывания, которыми привыкли обмениваться русские и украинские пользователи. Затем, вопреки всякой логике, администрация начала банить на неделю, а то и на месяц за реплики, откровенно говоря, вегетарианские.

Апофеозом стала война, объявленная Facebook слову «хохол» - причем особенно жесткой цензуре подверглось знаменитое стихотворение Пушкина «Моя родословная». Под угрозой оказались Гоголь, Достоевский и даже Михаил Светлов с песней «Гренада», в которой так не кстати упомянут «мечтатель-хохол». Под «хохла» были «выпилены» такие известные российские пользователи, как Максим Кононенко и Сергей Минаев.

Разумеется, российские пользователи Facebook тут же нашли запрещенному слову сотню замен и эвфемизмов, но фейсбуковская цензура уже вошла в штопор, достойный 1937 года. Не имея повода заморозить аккаунт, причины начали придумывать. Скажем, ваш покорный слуга не употреблял слово «хохлы» и целый месяц его было не за что ухватить. Но в сообщении об очередном террористическом обстреле Донецка проскользнуло слово «укры».

Доказать какой-то унизительный характер этого неологизма, образованного примерно так же, как, к примеру, слово «русы», - невозможно. Однако поскольку в Facebook нет ни апелляций, ни процедуры рассмотрения, ни адвокатов, справедливое решение дела исключено. Модератор искал предлог и он его выискал. Разумеется, я был немедленно забанен на месяц. Мало? Цукерберг добавит.

Признаюсь честно: я никогда не полагал свое отечество образцом свободы слова и печати; сталкивался с проявлениями цензуры; регулярно напарывался на такой юридический абсурд, как 282-я статья, и, соответственно, имел все основания считать американцев нацией, уважающей свободу высказывания, защищенную «первой поправкой». Однако с самым серьезным ограничением свободы слова за всю свою жизнь, вплоть до своеобразного ареста, я столкнулся именно в американской соцсети. Внезапно в Facebook я провалился в логику, этику и атмосферу ГУЛАГа пополам с «1984 годом».

Нам пора отказаться от прекраснодушного отношения к интернету как к пространству всеобщей свободы, безответственности и вольного обмена информацией. Этот образ полуторадесятилетней давности устарел. Сегодня интернет - это, во-первых, огромная машина слежки за пользователями, что исчерпывающе доказал Эдвард Сноуден, фильм о котором «Citizenfour: Правда Сноудена» наконец-то вышел в наш прокат. Во-вторых, это небольшое количество реально действующих коммуникационных площадок, которые в большинстве своем представляют собой крупные американские корпорации.

Интернет нам кажется неким прозрачным воздухом, в то время как это - крупные бизнес-проекты, с прибылью в миллионы, как у Twitter, и в миллиарды, как у Facebook и Google, долларов. Разумеется, эти корпорации действуют так же, как любые другие: сотрудничают с правительством США, собирают для него информацию, защищают базовые национальные интересы и американские ценности. Например, когда Верховный суд США утвердил обязательность гей-браков, эти корпорации приняли участие в довольно агрессивной кампании радужных иконок и аватарок, определенно продвигавших соответствующие «ценности».

Большая часть интернет-взаимодействий российского пользователя происходит на платформах американских корпораций. Под их пристальным присмотром, который включает в себя «вырубание» неугодных за мнения. Корпорации пользуются тем, что площадка публичного высказывания является в то же время частной собственностью модерирующей компании, которая, по условиям соглашения, может делать практически всё что угодно. При этом чем в более интеллектуальную и оказывающую на общественное мнение деятельность вовлечен человек, тем в большей степени он зависим от этих иностранных платформ.

Степень нашей независимости в этой сфере близка к нулю. Единственная сравнительно конкурентособная российская социальная сеть - «ВКонтакте» - убыточна. Если руководствоваться одной лишь бизнес-логикой, то она балансирует на грани краха. Ее, видимо, придется поддерживать как важную часть нашей национальной информационной инфраструктуры.

Но «ВКонтакте», увы, - глубоко антинтеллектуальная сеть. Российская интеллигенция всех направлений - от крайних либералов до крайних националистов и леваков, опутана Facebook со всеми описанными выше последствиями в виде цензуры за «хохлов». На Facebook завязаны как публичные, так и частные контакты, корпоративные и организационные связи, сети интеллектуального и политического влияния - всё это может быть вырублено одним кликом мышки. Возникновение какого-то удобного интернет-инструмента для нашего образованного слоя становится, таким образом, серьезной национальной задачей.

Представим себе, что наши железные дороги, аэропорты, телефонные сети принадлежат иностранной державе. На сегодня интернет-коммуникации в значительной степени вытеснили все традиционные СМИ, от газеты до «зомбоящика», обычную и сотовую телефонию. Люди, сидящие за соседними столами: переписываются в мессенджере Facebook. Сеть обволакивает нас полностью. Наличие внешнего контроля за нею означает угрозу их схлопывания или манипуляции в сложных ситуациях.

Для противодействия ничего нового придумывать не надо. Прежде всего, нужна сильная государственная политика. Ее проводит, к примеру, Китай, значительно ограничивая входящий контент и принуждает западные кампании с этим считаться. Российские интересы прямо противоположны - Россия должна реагировать на ограничения прав своих пользователей со стороны западных интернет-компаний. За цензуру «без суда и следствия» со стороны нашего Роскомнадзора должны полагаться санкции. Если Facebook и другие хотят работать на территории России, пусть создают систему публичных согласительных процедур.

Затем, так же как и в любой другой области индустрии, единственным способом выхода из зависимости является эмуляция, то есть воспроизведение соответствующих отраслей, технологий и институтов на своей почве. У нас здесь неплохие заделы - есть «Яндекс», есть тот же «ВКонтакте». Есть потенциальные стартапы. Иногда всё это более чем на уровне и даже с опережением. Иногда - не дотягивает до зарубежных образцов. В любом случае на эти инструменты ни в коем случае нельзя «забивать» под соусом глобалистской демагогии о том, что есть же лучшие западные сети и службы. А то однажды «дочери офицеров» придут уже не за «хохлами», а за русскими.